Руку Шаманки вязью из непонятных, но очень красивых символов охватывает браслет. Как ни старалась она, прочитать свое истинное имя не могла.
«Не время», — успокаивала себя шаманка.
Какое же это нудное дело — испытание темной ночью пройди, истинное имя прочитай, бубен изготовь, духа распознай, тотем призови, а мухоморовку не пей, потому что не совершеннолетняя еще.
Дождалась она самой темной ночи и отправилась за край земли. Поздоровалась со слонами, как со старыми добрыми друзьями. Они частенько играют с ней в Го.
Почесала за ушком Черепаху. Та от блаженства покрылась мурашками и пошла волнами. Что в этот миг происходит в мире, Шаманка предпочитала не думать.
Думать это вообще занятие не для шаманов. Их предназначение чувствовать.
А еще она точно знала, что сегодня найдется подходящая шкурка для ее бубна.
***
Кто за краем земли в самую темную ночь пожелает расстаться со своей шкурой, которой суждено стать бубном.
Конечно, Солнце. Как же иначе.
Шаманка подкрадывается к отдыхающему от дел земных солнцу и достает из-за голенища… фломастер?!
«Куда делся ритуальный нож?!» — удивляется она. — «И как этим недоразумением я буду добывать шкуру для бубна?!»
Солнце смеется и приоткрывает один глаз:
— Ишь, чего удумала, Шустрая. Шкуру с меня снять!
— Бубен очень нужен, — Шаманке страшно и щекотно от смеха Солнца. — Со слонами я играю в Го, панцирь черепахи годится лишь для ханга, а ты мягонькое и сияешь. А больше я пока тут никого не вижу.
Солнце хохочет еще сильнее: «Мягонькооеее, ой не могу, мягонькое….»
Шаманка на миг становится солнцем — да уж мягкостью тут и не пахнет.
— Не плачь, Маленькая. Со всеми бывает. Держи тор — с пылу с жару. Остынет отличный обод для бубна получится. Будет его изнутри подсвечивать.- Отлично, — тут же утирает слезы Шаманка. — Тогда я шкурку у Луны попрошу, она профессионально отражает твой свет.
Солнце смеется в третий раз и восходит.
***
Дед во внучке души не чает. Зачерпывает из Млечного пути горсть сказок и окутывает внучку — пусть сладкие сны снятся его любимице.
Шаманка засыпает, и снится ей, что играет она в го с Нижней луной. Жульничает отчаянно, ведь на кону шкура для ее бубна. И проигрывает.
— Давай, говори свое желание, — раздраженно бурчит Шаманка.
Луна улыбается и шепчет:
— Сделай из моей шкурки себе бубен. Порадуй крестную.
— Ну дед! — уже привычно сотрясает Шаманка основы мироздания.
***
Если перевернуть бубен, то можно ослепнуть от ярчайшего сияния. А на лицо он темный, бархатный.
Негоже бубну без узоров.
— Мох! Мох! — кричит Шаманка.
— Чего раскричалась? Туточки я. Могла бы уважить старика, да сама в гости наведаться.
— Прости, — краснеет Шаманка. — Увлеклась. Украсишь мой бубен? На темном фоне ты знатно смотреться будешь.
Мох долго не думает, благодарит за доверие. По поверхности бубна разбегаются змейки-разводы самого северного цвета.
— У Верхней Луны блесток украсть, у Океана брызг выпросить, маленький вихрь у залетного Ветра выцыганить и как подвеску использовать…
Не будет покоя Вселенной. Шаманка увлеченно творит бубен.
***
Шаманка идет в лес. Не за испытаниями. Просто так. Погулять.
Нюхает дуб и плюется: «Не моё».
Нюхает эвкалипт. Незнакомый, сладкий аромат кружит голову и уводит в неизведанное. Так легко в нем потеряться.
— И то правда — откуда в моем лесу эвкалипт?! — думает Шаманка и обнимает сосну.
Теплый янтарный сок струится по жилам, и символы на запястье обретают смысл. Складываются в стройные ряды, свиваются в затейливые картинки и растворяются в крови.
В ушах шумит истинное имя. Жаль, Шаманка его не слышит.
Сосны, дубы, эвкалипты смеются, разобрав имя новорожденной, и склоняются макушками до земли, приветствуя рождение Шамана.
***
— Поназадают заданий, а ты сиди пиши, — ворчит Шаманка.
— Будто я знаю, что отвечать на ваши дурацкие вопросы, — пинает подвернувшийся табурет.
— Мне гулять охота, и за духом-хранителем уже пора, Шаманка я или кто? — задает вопрос безмолвному потолку, замирает на мгновение и вдруг видит, как ее рука хватает перо и выводит аккуратные строчки на бумаге:
— Для меня Шаман — это «меня достаточно».
— Для меня Шаман — это рисовать яблочко мишени там, куда попала стрела.
— Для меня Шаман — это доверие прежде всего себе.
— Для меня Шаман это единство духа, души, разума и тела. Когда они танцуют каждый свою партию в гармонии и единении друг с другом.
— Для меня Шаман это принятие ограниченности и заземленности тела, безграничности сияния разума, многообразия эмоций и водительства духа.
— Для меня Шаман это Путь. В котором включено всё.
«Эвон как я могу!» — кричит Шаманка и ныряет в Млечный путь за сказками. Теперь сама может, не надо деда просить.
***
— Ну дед! — дуется Шаманка за имя. Косит рыжим глазом на мир. Отличное имя, подходящее. Но на деда все равно подуться стоит, вдруг плюшкой какой-нибудь одарит.
Она только-только обрела свое истинное имя, и отчетливо ощущала, как оно садится по фигуре и ластится к душе.
Но дед на провокации не поддается. Не он имя придумывал. Сама выбрала, хоть и не помнит сейчас.
***
В Вулкане, куда Шаманка забралась раздобыть шнурок для своего головного убора, нашлось яйцо. Оно буквально выпрыгнуло из темного угла и уютно устроилось на руках у Шаманки.
— Ладно, высижу я твое яйцо, а ты мне шнурочки достань, — строго сказала Шаманка Вулкану, открыла дверь в свою избушку на другом конце земли, шагнула внутрь и рассыпалась пеплом. Яйцо из магмы страсть какое горячее.
Яйцо аккуратно подгребло под себя пепел, и высиживание самого себя началось.
Ровно через двадцать одну лунную ночь из яйца вылупился лисенок, маленький, мокренький, огнедышащий.
В ту же секунду дверь избушки отворилась и вошла хозяйка.
— Знатно я погуляла! — потягиваясь во все стороны, сказала Шаманка. — Теперь бы поспать. Ой, а кто тут у нас?!
***
Лисенок был маленьким — сворачивался клубочком и умещался на ладони — лишь прозрачные крылышки свисали, будто тряпочки.
Свой внутренний огонь лисенок контролировать не умел. То и дело, струя пламени вырывалась из пасти, глаз, носа, ушей. И время от времени охватывала хвост, делая лисенка похожим на факел.
— Как тебя зовут, Солнце? — поинтересовалась Шилопопая*.
Лисенок приоткрыл один глаз, неохотно потянулся и укусил Шаманку за палец.
— Прав был дедушка, сначала накорми путника, в баньке искупай, выспаться предложи, а потом уже к допро.. расспросы устраивай. Но я же от любопытства умруууу, — заголосила Шаманка и получила еще один укус.
— Что же ты ешь? — спросила Шилопопая, пристально глядя в глаза духа.
— Хм, повезло — мне достался единственный в мире дракон-вегетарианец, — ворчала Шилопопая, громко топая по хвойному ковру. — Или лиса, которая не ест мяса, что тоже бред. И они видите ли предпочитают вереск с Шотландских нагорий — топай теперь, прокладывай тропинки из зимы в когда, где цветет вереск.
***
Лисенок рос не под дням, а по часам, поедая цветущий вереск из разных эпох. Но истинное имя свое раскрывать не спешил.
Все проверял — достойна ли Шаманка быть его хозяйкой. То пузырей из фиолетового гейзера Антариуса потребует, чтобы шкурку натереть.
И мало его беспокоит, что Шилопопая знать не знает, что такое Антариус и где он находится, и как пузыри транспортировать через сотню Межмировых пространств.
То котел заставляет в ручную песком до блеска начистить — домовитость проверяет.
«Весь в меня», — думает Шилопопая.
Берет в руки метлу, что на прошлой неделе увела у незнакомой ведьмочки — будет повод познакомиться.
— Значит так! Слушай сюда, эээ Лисодрак, или лучше Драколис! Либо ты немедленно мне открываешь свое истинное имечко и становишься полноправным духом-хранителем. Либо я сначала выпорю тебя этой метелкой, а потом заточу в бронзовый кувшин (свиток с нужным заклинанием у той же ведьмочки прихватила — исключительно в исследовательских целях) — будешь мне еду разогревать ближайшую тысячу лет.
С тех пор живут душа в душу Шаманка Шилопопая и ее дух-хранитель Драколис.
Не будет же Шаманка истинное имя друга трепать, она нежно хранит его у самого сердца.
*Имя одной из героинь Василия Маханенко произвело на меня неизгладимое впечатление, и родилась моя Шаманка.